Микеланджело — своему другу Джованни да Пистойе, когда расписывал свод Сикстинской капеллы:
«У меня уже сделалась подагра от этих мучений,
я вечно согбен тут, скручен клубком,
точно кот в Ломбардии
(или где-то еще, где стоячая вода столь же ядовита).
Живот мой притиснут к подбородку,
борода торчит в небеса,
мозг раздавлен в своей коробке,
грудь перекручена, словно у гарпии.
Кисть моя вечно где-то надо мною,
с нее вечно капает краска,
так что лицо мое стало полом,
куда падают цветные капли!
Ляжки мои врезаются в брюхо,
бедная моя задница тщится работать противовесом,
и всякое движение я совершаю вслепую и наугад.
Кожа у меня свисает лоскутьями,
позвоночник весь словно в узлах
оттого, что вечно складывается сам в себя.
Я склонён, я натянут, точно тетива сирийского лука.
Из-за столь безотрадного положения
в моих мыслях — нелепые соображения,
но мне кажется — это верно:
сквозь кривую трубку
всяк выстрелит скверно.
Моя живопись мертва.
Заступись за нее, Джованни, защити мою честь.
Я не тот, кем должен быть: я никакой не художник».
Источник: izbrannoe.com
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
